Гульсира Гайсарова
Перевод Айдара Хусаинова и Лейлы Мулюковой
Схватка
Дверь купе с грохотом отъехала, в проеме возникла элегантная дама с такой же элегантной сумочкой в руках. Она бросила внутрь обжигающий взгляд из-под красивой кружевной шляпы и решительно шагнула вперед. Бесцеремонно швырнув сумочку на правое нижнее место, она звонко хлопнула рукой по верхнему и холодно процедила мальчику, сидевшему внизу:
- Так, эти места наши. Пересядь к маме.
К ней повернулось усталое лицо беременной женщины, до того безразлично смотревшей в окно.
- Нижнее место наше. У нас билет есть, - проговорила она.
- И у нас есть! - бросила дама с тенденцией к повышению голоса. - Мальчик, освободи место. И вещи возьми. -
Тот посмотрел на мать и робко поднялся с места. Дама воткнула ему в руки сумку. Второй мальчик, сидящий возле матери, прижался к ней.
- Постойте, постойте, - женщина у окна никак не могла сообразить, что к чему.- Мы всей семьей едем, нужно разобраться…
- Ничего не знаю! - отрезала дама, раскладывая свои вещи.
Тут в проеме купе показались двое мужчин с сумками.
- Вам сюда?- одновременно спросили они и встретились глазами. Возникла пауза.
Женщины отвели взгляды от мужчин и тоже встретились глазами. Вдруг всем стало страшно неуютно, и чтобы как-то справиться с этим чувством, они начали суетиться, затаскивать сумки, устраиваться в купе.
Первым взял себя в руки Ильяс. Уложив багаж, он бережно усадил на нижней полке сыновей, жену, встал, выпрямился, заговорил весело.
- Ну что, здравствуйте! - сказал он. Тут на слегка испуганном, конопатом лице его жены Фании, на красивом лице временно притихшей дамы по имени Магдания, на лице ее мужа Вагиза, не знавшего, куда бросить взгляд, появилась легкая улыбка.
- Здравствуйте! - уже менее уверенно повторил Ильяс. И снова молчание было ему ответом.
- Как видно, на одно место продали два билета, - поспешила на помощь мужу Фания. - Ильяс, куда уложим детей?
Мужчина, не знавший, как завязать разговор, обрадовался появлению новых забот. Он старался унять внутреннюю дрожь и привести в порядок чувства.
Вагиз, который к этому времени уже успел успокоиться, увидев пламенный взгляд своей жены, брошенный на Ильяса, усмехнулся:
«Ага, моя хищница начала расставлять сети своей жертве. Ну-ка, готовы ли мы к противостоянию?
Он испытующе посмотрел на Ильяса.
«Хм. Вовсе не похоже, чтобы страшненькая жена и измученные дети смогли его защитить! Плохи дела у парня!»
Тем временем его Магдания, выскочившая в коридор, вернулась, переодевшись и обновив макияж. Вместе с ней в купе влетела волна пьянящего аромата.
«Ого, моя женушка в полной боевой готовности!»- подумал Вагиз.
Не успел Вагиз так подумать, Магдания удобно сесть, а остальные расстелить постель, как свет в вагоне приглушили.
Обессиленные путники, целый день мотавшиеся по Москве, улеглись спать, кое-как устроившись на неудобных ложах.
У Вагиза перед погружением в сон мелькнула злорадная мысль: «Вот и хорошо! Сегодня в ее сети никто не попал!».
А к Ильясу сон не шел.
«Ах, Магдания, Магдания! Ты все так же ослепительно красива! »
Сколько мечтал он об этой встрече, сколько слов носил на кончике языка, которые так хотел сказать! А сейчас от мыслей голова кипит, память клокочет, а сердце ноет. Мысли унесли его в тот весенний вечер, что отшумел восемь лет назад…
…В клубе было весело. Молодежи - не протолкнуться, гармонь играет, магнитофон наяривает. Ильяс неделю назад снял с себя солдатскую форму и теперь чувствовал себя, словно рыба в воде, наслаждаясь жизнью. Мать говорила: «Ты словно пес, что с цепи сорвался». Вот когда еще и Магдания придет, счастье будет полным. Но она что-то задерживалась.
Он увидел Фанию, подошел, сел рядом. Ильяс чувствовал, что еще в школе (она на два года моложе) он ей нравился. И сейчас ему показалось забавным, что увидев его, у нее загорелись глаза, и она покраснела от смущения.
- О, да ты повзрослела! Потанцуем? - шутливо бросил он. Девушка удивительно легко двигалась, словно ее ноги и не касались земли, да и сам Ильяс очень хорошо танцевал. Они радостно закружились под музыку.
Наткнувшись друг на друга, они чуть не упали - кто-то подставил им подножку. Оказалось, Вагиз, его друг, куда-то тычет рукой.
В дверях стояла Магдания - вся в белом, с красиво уложенными волосами, с гордо поднятой головой. Она смотрела на них. Ошеломленный красотой любимой, Ильяс тут же забыл про Фанию и, словно заколдованный, медленно пошел к ней.
Магдания тоже шла ему навстречу.
Голова немного наклонена в сторону, одна рука в кармане, взгляд ядовитый… Вот она уже стоит перед Ильясом, пристально смотрит в глаза восхищенному парню, который пытается что-то сказать, и неожиданно бьет его по щеке: один, два, три… Резко повернувшись и красиво покачивая бедрами, уходит. А опозоренный, покрывшийся краской стыда Ильяс стоит посреди клуба, держась за лицо...
- Что ты стоишь, беги за ней, - в притихшем зале, зазвучал голос Вагиза.
- Не побегу.
- Идиот, успокой ее, извинись.
- Не вижу своей вины.
- Тогда пойду я.
- Воля твоя!- говорит Ильяс…
Сколько раз он проклинал себя за это, что не рванулся за ней, не умолял его простить! Даже сейчас обида и досада рвали его сердце…
… Наутро Ильяс проснулся от тихого разговора.
- Папа им давно обещал показать Москву. Меня брать не хотели, сама напросилась, - говорила Фания. - Столько впечатлений! Оказывается, когда смотришь глазами детей, многому удивляешься.
- А наш маршрут ГУМ да ЦУМ, - это уже Вагиз. - Нам тоже надо было сына взять, - добавил он с сожалением.
- Пока еще только один?
- Ребенок? Один. Его-то не знаем, куда деть.
- Зачем плодить нищету? - Ага, это Магдания проснулась. Ильяс почувствовал, как у него загорелись щеки.
- Моя Марина говорит: «Чем держать восемь коров, лучше держать одну, но жирную».
- Это только бестолковые рожают много, - сказала Магдания, бросив на Фанию многозначительный взгляд.
- Почему бестолковые? Нас у мамы восемь, - попытался возразить Вагиз.
- Твоя мама тоже бестолковая, - безапелляционно оборвала его Магдания.
- Так вас же тоже шестеро, - все еще не сдавался Вагиз. - Или твоя мать…
- А мои мальчики, - пытаясь предотвратить ссору, вмешалась в разговор Фания, - мои мальчики, замучили, говорят - сестренка нужна.
- Конечно, без дочки никак, - спрыгнул с верхней полки Ильяс. - Доброе утро, - нарочито бодрым голосом поприветствовал он всех.
- - Нет, что ни говори, а дочка нужна. - Он аккуратно укрыл сладко спящих сыновей. - А то эти разбойники совсем запугали. Возвращаюсь с работы - дверь страшно открыть. С криком бросаются, свяжут и в плен возьмут, потом бокс или каратэ показывают. А дочка… - он шутливо зажмурился. - Обнимет, по голове погладит! Это же чистая радость!
Вагиз с Фанией засмеялись, Магдания поджала губы, но почему-то ничего не сказала.
Умывшись, Ильяс остановился в коридоре, никак не решаясь войти в купе. Он до сих пор не знал, как себя вести.
-Эсэй[i]! - послышался звонкий голосок его младшего сына.
Ильяс схватился было за дверную ручку, но услышав голос Магдании, остановился.
- Господи, он что, у вас по башкирски разговаривает?
- Ну конечно!
- Я своего не учу. Хватит того, что сама намучилась, не зная русского.
- Можно знать и башкирский, и русский. Ты же меня не слушаешь! - это уже Вагиз подал свой голос. Ильяс почувствовал раздражение. « Эти двое, видимо, все время грызутся. Хорош Вагиз, как мужчина, мог бы немного уступать жене».
- Не лезь! - отрезала Магдания. - Не будет он смешить людей, лопоча по башкирски.
- Так вот почему ты теперь стала Мариной. - Смеясь, Ильяс вошел в купе. - А я все голову ломаю, не ослышался ли.
- А ты думал! - Магдания красиво встряхнула головой, убрала упавшие на лоб волосы. От этого знакомого жеста у Ильяса, как в молодости, все внутри перевернулось.
- У нашего народа разве есть толковые имена! Тоже мне Аскапьямал, Аптельбоко, Магдания! Язык сломаешь! Я теперь Марина Федоровна!
Округлив глаза, едва удерживаясь от смеха, Ильяс с Фанией переглянулись.
- А дед Фатхелислам знает, что он стал Федором? - Ильяс все же не выдержал и закинув голову назад захлебнулся от смеха. Отсмеявшись, он заметил, что Магдания надулась, сказал шутливо-примирительно:
- Простите, Марина Федоровна, мы, кроме Уфы, нигде не бываем, вот и культурность у нас ограничена.
- Мы решили со своими детьми на родном языке разговаривать, - мягко сказала Фания, словно извиняясь за смех. Эти слова задели самолюбивую Магданию, больше, чем насмешка Ильяса, и она еще сильнее закусила губу.
***
Прошлое у них было общим. Что ни вспомни, они всегда вместе: Ильяс, Вагиз, Магдания. Видимо, поэтому разговаривать им было опасно и в то же время увлекательно, словно шагаешь по извилистой, узкой тропинке, вьющейся по краю пропасти. Оступишься - пропадешь, скажешь что-то, не подумав - измучишься.
Вагиз все пытался связать нить беседы, которая была на грани разрыва. Вспоминал то одного одноклассника, то другого.
- Видел Фанаиза. Женился. Доволен.
- Жена тоже некрасивая. - Магдания бросила многозначительный взгляд на Фанию и повторила. - Некрасивая, из самых некрасивых.
- А свекровь моя так говорит, - не осталась в долгу Фания. - Смотришь, вроде не красавица, но есть что-то такое, что душу греет…
Игривое настроение Ильяса не дало ему возможности вникнуть в суть сказанного, а Вагиз молча наслаждался находчивостью Фании и тем, как она умела с достоинством выбраться из сложившейся ситуации.
Замолчали. Каждый погрузился в свои мысли. Всем было видно, что душа Ильяса устремилась к Магдание, а душа Магдании к Ильясу. Красивая женщина, помешивая чай в стакане, устремила свои волнующие карие глаза прямо на Ильяса. Словно они остались наедине (впрочем, ей действительно так казалось, потому что она не хотела думать о том, что беременная женщина - жена человека, которого она когда-то до смерти любила, а Вагиза она уже давно ни во что не ставит).
-А как ты бегал за мной…
В ее голосе прозвучало не только сожаление, но и призыв…
- За кем только не бегаешь в молодости… - проговорил Ильяс, бросив взволнованный взгляд на жену, но в его голосе чувствовалась дрожь.
- Нам все завидовали… - подбросила масла в огонь Магдания.
- Да, не было людей, которые бы не восхищались вами. Оба высокие, красивые... - с грустью сказала Фания, поддавшись воспоминаниям.
Ильяс уже не знал, как закончить этот мучительный разговор, который бередил его старые раны. Поэтому он очень обрадовался, что с верхней полки показалась голова его старшего сына. За ним завозился и младший.
У мальчиков не осталось и следа от вчерашней вялости. Они проснулись свежими, словно умылись росой и своими звонкими голосами, забавными вопросами, веселыми рассказами наполнили не только купе, но и весь вагон.
- Конец нашей спокойной жизни! - радостно сказал Ильяс. Посмотрев на его сияющий вид, Вагиз снова вспомнил своего сына и внутри у него все сжалось.
***
На одной из больших станций Ильяс с сыновьями вышел на перрон, Магдания вышла за ними.
Вагиз, сославшись на головную боль, забрался на верхнюю полку и притворился спящим. Погрузившись в мысли, он незаметно следил за Фанией, которая задумчиво смотрела в окно.
Удивительно прекрасна была сегодня эта женщина! Как цветы наполняются ароматом, а фрукты соком, так что-то очень важное для женщины, появилось в ней. Вчера Вагиз этого не заметил. Вот она сложила руки на груди, прислонила голову к оконному косяку. Она вдруг напомнила Вагизу его мать. Да, да, такой же ласковый нрав, стремление в любой ситуации понять, не огорчать человека. Понимает ли Ильяс цену своей жене? Вряд ли. Что бы оценить верность, нужно испытать боль, пережитую Вагизом, нужно разочароваться в том, чего больше всего хотела душа.
-Ты очень сильно изменился, Вагиз. - Фания сказала это задумчивым голосом, не поднимая головы. Мужчина вздрогнул. После некоторого молчания, поняв бессловесный вопрос Вагиза, женщина продолжила. - Не обижайся за прямолинейность, но ты стал одновременно скользким и колючим.
- Попробовала бы ты прожить столько лет в одной клетке с хищником, не такой бы стала. - Вагиз хотел отделаться злой шуткой, но теплота в голосе Фании, даже беспокойство за него, невольно развязали ему язык. - Не изменился я, просто сам себя где-то потерял, - выпалил он.
Фания не удивилась этим словам. Кивнула головой понимающе. Впрочем, Вагиз схитрил, сказав: «где-то потерял…». Он знал где…
…С Магданией они жили через дорогу. Сколько Вагиз себя помнил, у него перед глазами всегда была эта девчушка. Вместе играли, ходили за ягодами. Когда ходили за черемухой, он наклонял дерево, а она собирала. В школе до пятого класса они сидели за одной партой. Они были как родные. Войдя в подростковый период, Вагиз не сразу понял, что к Магдание он испытывает ни что-нибудь, а любовь. Когда таскал письма своего друга Ильяса, он не понимал, отчего у него так болит душа. А когда, наконец, понял, то спрятал свое чувство не только от людей, но и от себя. Ему казалось, что дружба для человека превыше всего.
После того рокового вечера он сказал себе: «Ильяс не смог перешагнуть через свою гордость. Значит, он не любит Магданию также сильно, как я. Он не сможет сделать ее счастливой». Так Вагиз ради Магдании и от дружбы, и от себя отрекся.
Но жизнь у них не получилась. Готовность жены все время унижать, давить людей, ежедневные скандалы, обиды высушили его любовь, казавшуюся неиссякаемой. Приучил себя Вагиз настоящие свои чувства скрывать, смотреть на все с насмешливой улыбкой. Как сказала Фания, стал скользким и колючим. И только сейчас понял он, насколько приелась ему такая судьба.
- Ты такая терпеливая, великодушная, как будто знаешь секрет счастья… - сказал он, и у Фании от жалости к нему пробежала по телу дрожь.
- Секрет счастья, говоришь, - повторила она задумчиво. - Секрет счастья…
***
- Ты особо не радуйся. Я тебя не люблю. Я женюсь только назло Магдание! - вот что шепнул ей в самый разгар свадьбы Ильяс, нагнувшись к уху. А потом как ни в чем ни бывало, смеясь, заговорил о чем-то с гостями.
Словно задушенный заморозками цветок увяла тогда невеста, опустила голову, не зная, как спрятать слезы, коснувшиеся ее ресниц. «Нашел время, - всхлипнула она. - Потерпел бы хотя бы немного. Встать и уйти? Еще не поздно передумать!»
Нет, ей не хотелось жить без Ильяса.
«Я люблю его, так люблю, что этой любви хватит на двоих, и даже еще останется!» - старалась она себя успокоить.
И потом, когда была обижена и унижена, когда была оскорблена, повторяла эти слова, как молитву, как заклинание. А Ильяс, словно желая отомстить ей за обиду на весь мир, постоянно упрекал молодую жену.
- Ты тряпка! Слабое, безвольное существо. У тебя совсем нет гордости. Иначе ты давным-давно бы ушла от меня! - говорил он, нацелив холодный взгляд на нее. Ее страдания доставляли ему какое-то необъяснимое блаженство.
- Разве ты человек? Человек должен быть гордым. Вот Магдания гордая. Как она меня любила! Но через свою гордость не перешагнула. И я тоже… - повторял он как в бреду.
«Кому польза от вашей гордости!.. - думала Фания, глотая слезы. Она мыла полы, убирала дом, шила, готовила, и внутренне вела с мужем бесконечный спор. - Это не гордость, это гордыня. Вы любите только себя. А я сильнее вас, потому что я способна прощать. Я все равно стану счастливой! Я все равно сделаю тебя счастливым. Вот увидишь!»
И вот мир, который она выстроила с таким трудом, сегодня испытывался на прочность.
«Да, Магдания действительно создана для того, чтобы ей поклоняться. - Фания не могла этого не отметить. Как бы ни было ей тяжело, она хорошо понимала состояние Ильяса. - Разве человек, у которого есть душа, сможет остаться безразличным к такой красоте?! К тому же это его первая и единственная любовь. - Она знала, что муж ее не любит и удивляться тут совершенно нечему.
Поразилась она лишь своему равнодушию. Отчего душа так спокойна? Ведь этой встречи она ждала много лет, ждала с внутренним ужасом. По ночам в холодном поту просыпалась. А вот сейчас сидит как человек, махнувший на все рукой.
«Наверное, это сама природа оберегает моего еще не родившегося младенца», - решила она.
***
Как ни старался обуздать себя, Ильяс поддался нахлынувшим чувствам. «Да, годы тебя совсем не коснулись», - повторял он про себя, с наслаждением слушая голос и смех стоящего рядом дорогого человека. Он словно сбросил со своих плеч все горести и сожаления прежних лет, Да и все проблемы, заботы, даже радости сегодняшнего отошли от него и он вновь стал тем прежним очарованным парнем. От ее красоты у него потемнело в глазах, а в сердце словно иглу воткнули.
Почувствовав, что Ильяс потерял от нее голову, Магдания окрылилась. Чтобы закрепить свою победу, она поспешила подчеркнуть, что он жил с такой некрасивой женой, не видя в жизни подлинной радости. Подробно, увлекательно стала рассказывать, что ей ничего не стоит среди недели сорваться в заграницу, о легких нефтяных деньгах, о том, что она себе накупила, о прекрасной квартире, о путешествиях и круизах, и как один негр, влюбившись в нее, целый день ходил за ней по пятам…
То, что она всегда ставила себя выше других, резало уши. «Но красивые женщины и должны быть такими», - вновь оправдывал ее Ильяс. Прошлое, не давая покоя, снова набросилось на него.
…Долго жалел он о том, что не побежал тогда за Магданией, не упал на колени. Теперь уже у него была своя семья, а у Магдании своя. Но все же он мечтал… Мечтал быть с ней… Ну как бы ни было, мир, который был у него в тот роковой вечер, когда он разом потерял и любовь, и дружбу, никак нельзя было вернуть целиком. Если есть возлюбленная, нет друга, если есть друг… Вернее, и возлюбленной нет, и друга нет, и счастья нет.
… Был обычный, мрачный и промозглый, осенний вечер. Он пришел с работы промокший и усталый. Как обычно, жизнь была тускла и безрадостна и на сердце лежал камень. Вроде он уже и свыкся с этим ощущением, с этой горечью, но все равно страдал.
Не снимая мокрой одежды, он прошел в дом. Было сумрачно и непривычно тихо. Наверное, Фания побежала в магазин за хлебом.
Услышав воркование, прошел комнату. Лежавшей в своей кроватке малыш, увидев отца, засиял глазами и всем своим существом устремился к нему. В его сверкающем взгляде, в улыбке с двумя крохотными зубиками, в этом безграничном восторге была опьяняющая жажда жизни. И вдруг Ильяс ощутил жизнь через этого младенца, и мир засиял для него всеми цветами радуги.
Ильяс наклонился к сыну. Ребенок, словно птенчик, что рвется поскорее вылететь из гнезда, с ликованием потянулся к нему. Почувствовав, как горячая волна нежности накрыла его целиком, Ильяс прижал ребенка к своей груди и, словно теряя разум, жадно вдыхал его запах, запах чистоты, любви, материнского молока. Через головокружительное, душераздирающее наслаждение и родилось в нем отцовское чувство.
Начиная с этого дня, он всегда спешил домой, постоянно скучал по сыну.
- Вот за чью улыбку можно отдать полцарства, - восклицал он порой.
-«Почему нигде ничего не написано о любви отца к своему сыну? - думал удивленно. - Веками восхваляют любовь мужчины и женщины, а о любви отца к сыну - ни слова. Почему? Видно, это оттого, что в любви к женщине есть какой-то грех, а это чувство настолько чистое, что язык человеческий не в силах его воспеть!» Порой он испытующе смотрел на жену: «Знает ли, испытывает она такое же счастье?»
Ильяс вздрогнул.
- А где мальчики, почему затихли? - прервал он все еще увлеченно рассказывающую о своих победах Магданию.
- Откуда я знаю!- раздраженно ответила она. - Какой-то старик повел в свое купе!
Когда Ильяс бросился искать детей, ее хорошее настроение вмиг улетучилось. «Мужлан!»- подумала она, вздернув своими округлыми плечами. Но в купе не торопилась, ожидала возвращения Ильяса. Увидев, что впереди отца, весело переговариваясь, шли мальчишки, ее лицо налилось бешенством.
Сияющий Ильяс обратился к ней.
- Помнишь, как в седьмом ездили на экскурсию в Уфу? И как только Рим Галиевич успевал присматривать за нами, за двадцатью пятью? Тут с двумя-то голова идет кругом. - И он с довольным видом потрепал вихры своих мальчиков, так и не заметив перемены в ее настроении.
***
Прощались в Уфе, на вокзале.
- Надеюсь, ты и в следующий раз будешь так же прекрасна, Марина Федоровна! - насмешливо усмехнувшись, бросил Ильяс. - Валеру береги.
Он крепко пожал руку Вагизу.
- А ты друг, крепись!
Повернулся к жене и сыновьям.
- Ну что, пойдем?!
И мягко обнял свободной от сумок рукой за плечи жены.
- Ох уж эта гордая походка беременных!
[i]Мама(башк).
